– Сейчас идет большое давление на фракцию со стороны президента, — панически зашептал он. – Он говорит, что мы должны поддерживать евроинтеграционное направление…- А что вы? – спросил Квасьневский.

– А мы, — тут Ефремов горделиво вздернул голову, — отказываемся.

– Но почему? – с еле заметной улыбкой поинтересовался Квасьневский.

– Потому что мы не зависимы от Януковича – дерзко глядя в глаза собеседнику, сказал Ефремов. – Мы – демократическая фракция и не желаем танцевать под чью-либо дудку. Даже если это дудка президента!

Шел пятый час шестнадцатого по счету разговора лидера фракции ПР с участниками миссии Евросоюза. На больших часах в углу кабинета было за полночь. Пэт Кокс давно уже дремал, положив седую голову на дорогой стол из дерева итальянского орешника. Забежавший на огонек Михаил Чечетов тоже похрапывал сидя в кресле, причем правая его рука время от времени непроизвольно делала вертикально-горизонтальные движения.

– Ах, Александр Сергеевич, милый, — Квасьневский похлопал Ефремова по плечу, — ну что же вы нам ничего не сказали раньше про свое… как это по-русски…самоуправство?

Ефремов пугливо оглянулся по сторонам и прошептал Квасьневскому в ухо:

– Опасались репрессий…

– Ну, хватит, в самом деле, ваньку валять! – взорвался Квасьневский и, вскочив, принялся мерить шагами дубовый паркет кабинета.

Его шаги на мгновение пробудили к жизни Пэта Кокса: тот как будто вынырнул из сна и пробормотал по-английски, глядя голубыми глазами на часы с кукушкой:

– А мне по-прежнему хочется блевать… и что за хрень эти Donbass guys кладут в свою horilka? – Обессиленная его голова снова упала на стол.

Квасьневский сцепил руки за спиной и начал приближаться к Ефремову. От раздражения в речи его прибавилось польского акцента.

– Александр, ну что вы дурочку робите, а? – спросил он саркастически. –  Я же прошел такую комсомольскую школу, что вам и не снилось! Для чэго вы считаете меня идьотом? Это же вам Виктор Фьодорович приказал такие бздуры говорить?

– Господин Квасьневский, — прижав руки к груди, отвечал Ефремов – да ну чем же вам поклясться, что я правду говорю? Ну, хотите, пальмой Мерцалова поклянусь? Ну, не любим мы этого Януковича! Не любим, просто сил нет!

– К вам можно? – раздался от двери бодрый старческий голос спикера Верховной Рады Владимира Рыбака. – Ээээ, — засмеялся он, увидев спящего Кокса, — интурист-то хилый совсем…

– Владимир Васильевич – обратился к нему Ефремов, — ну хоть вы скажите нашему польскому другу: мы любим Януковича?

– Мы? – зачем-то переспросил Рыбак. – Да боже упаси!

– Но почему? – с интонацией веселого недоверия поинтересовался Квасьневский.

– Да как вам сказать… — задумался Рыбак. – Нет в нем того демократического духа, который мы, «регионалы», так ценим. Как там Ленин про Сталина писал: груб, нетерпим к чужому мнению…

– Но ведь он столько лет возглавлял вашу партию! – едва ли не закричал Квасьневский. – У вас же культ личности Януковича! Вы же его только по отчеству величаете?

– Извини-и-и-и-те, — обиженно произнес Ефремов. – нет у нас культа личности, мы центристско-либеральная парламентская партия и не позволим!…

Шумный этот спор разбудил Михаила Чечетова; тот сладко потянулся и замер, глядя на присутствующих.

– Вот вы еще Михаила Васильевича спросите, за что Януковича не любят в партии, — с готовностью сказал Рыбак и незаметно подмигнул Чечетову.

Тот сделал кодовый горизонтальный жест рукой – дескать, все понял! – и затараторил:

– Ну, что тут сказать, господин Квасьневский… да не любим… и не стесняемся это говорить! – голос Чечетова внезапно стал высоким и визгливым. – Подкупы избирателей, аресты, фальсификации выборов – разве такой судьбы мы хотели для Партии регионов?

Ефремов хотел было поддакнуть, но челюсть его безвольно отвисла, и он так и сидел, открыв рот.

– …Нетерпим к чужому мнению, преследует заслуженных людей, – гнул свое Михаил Васильевич, — Что он сделал с Женей Кушнаревым – страшно сказать!…

Тут челюсть отвисла уже у Рыбака,  руки спикера задрожали крупной дрожью.

– …а Игорек Марков? – возмущенно возгласил Чечетов. – Умница, эрудит, интеллигент – и его в каталажку? Только лишь за любовь к нашему вековому другу и партнеру, братской России?

Этот возбужденный монолог разбудил Пэта Кокса: тот оторвал голову от стола и смотрел на Чечетова мутным немигающим взглядом.

– И теперь он давит на нас, чтобы мы шли в этот ваш ЕС и выпустили на волю эту воровку и убийцу! – взвизгнул Чечетов. – Да не бывать этому! И кто он такой, чтобы давить на нас?…

Прекрасный Михаил Васильевич замешкался, подбирая нужное слово, и, найдя его, триумфально воскликнул:

– ДАВИЛКА КАРТОННАЯ!!!

– Миша! – разом отчаянно прокричали Рыбак и Ефремов. Чечетов осекся.

– Что Миша? – все еще возбужденно переспросил он. – Вы же мне сами…

И тут у него в кармане зазвонил телефон. Михаил Васильевич взглянул на экран мобильника, идентифицируя звонящего – и из него будто бы выпустили весь дух.

– Эгггххххммммм… — только и сказал он.

Квасьневский тоже глянул через плечо Чечетова – и мигом подобрался.

– Господин Кокс, — сказал он. – нам пора. Время позднее… Господа, встретимся утром!

И подхватив коллегу под руку, Квасьневский выскочил за двери.

В возникшей тишине прозвучал мертвый, лишенный эмоций голос Рыбака:

– Ну, Миша, пиздец тебе…

Глаза Чечетова вылезли из орбит, язык от ужаса вывалился наружу, очки сползли на переносицу.

Телефон продолжал истошно звонить.

Источник : ord-ua.com